Этой строкой стихотворения Евдокии Ростопчиной, как напоминанием и завещанием потомкам, и начался 27 октября в Культурном центре Ариович-Хаус вечер, посвященный двум замечательным российским поэтессам – Евдокии Ростопчиной и Марии Петровых, организованный объединением «Raduga» е.V. и Еврейской общиной Лейпцига. «Воронежская ласточка» - так любовно называли друзья Евдокию Петровну Ростопчину, русскую поэтессу, которую творческая судьба тесно соединила с Воронежским краем, с селом «Анна», в котором было написано множество ее замечательных стихотворений. «Там ум сдружился мой с отрадой тихою спокойных размышлений…».

У Евдокии Ростопчиной сложилась удивительная судьба. В ее жизнь и творчество по-дружески и просто вошли самые признанные гении русской культуры XIX века. А ее собственный голос в искусстве зазвучал тогда, когда все должно было умолкнуть — ведь писал Пушкин! И все же лучшие произведения Ростопчиной не померкли на фоне яркой плеяды окружавших имен и стали одним из истоков женской лирики в России. Среди ближайших друзей юности ее были ученик Благородного пансиона Михаил Лермонтов и студент Московского университета Николай Огарев. Без суеты, медленно, но верно Ростопчина завоевывала известность и среди обыкновенных любителей изящной словесности, и среди известных ценителей. В 1834 году И.В. Киреевский, литературный критик и публицист, в статье «О русских писательницах» сказал о ней как «об одном из самых блестящих украшений нашего общества». Впечатления и переживания Ростопчиной выливались в удивительно легкие, звучные строки. Недаром многие ее стихотворения были положены на музыку Глинкой, Даргомыжским, А. Рубинштейном, Чайковским, Алябьевым. Всех подкупала особая интонация, сердечность ее стихов. Ее литературный салон в Петербурге в 1830-х гг. посещали А.С. Пушкин, В.А. Жуковский, Н.В. Гоголь, В.Ф. Одоевский и другие литераторы. Всех, кто был тогда в Северной Пальмире талантлив, значителен, известен, можно было встретить на ее вечерах. Крылов, Плетнев, Соллогуб, Александр Тургенев, Глинка, Даргомыжский. Этот список дополняли и европейские знаменитости: Ференц Лист, Полина Виардо, знаменитая балерина Фанни Эльслер, французская актриса Элизабет Рошель. Именно ей спустя год после гибели Пушкина передали от Василия Андреевича Жуковского последнюю тетрадь Пушкина — ту, в которой так горестно, так непоправимо осталось много чистых листов, с просьбой дополнить и докончить эту книгу. Ныне, эта тетрадь с полуторастами стихотворений Растопчиной хранится в Пушкинском Доме. Все, что шло на пользу русскому искусству, литературе, встречалось ею с горячим энтузиазмом и защищалось от несправедливых нападок. В 1856 году вышел в свет первый том собраний ее сочинений, предпосланный такими словами критика: «Имя графини Ростопчиной перейдет к потомству как одно из светлых явлений нашего времени... В настоящую минуту она принадлежит к числу даровитейших наших поэтов».

После 1917 года в перехлёстах идеологических страстей утонуло, утратив свою истинную значимость, имя замечательной русской поэтессы Евдокии Петровны Ростопчиной. Говорят, сейчас у нас (в России) властвует проза. Но когда вернется вкус к хорошим стихам, затрагивающим самые тонкие душевные струны, время Ростопчиной настанет снова. «То лирный звук, то женский вздох…» - определил ее творчество Ф.Тютчев.

А вот о Марии Петровых мы узнали лишь в 80-х годах прошлого века. Она ассоциировала себя с одиноким деревом, и поэзия ее была хрустальным выплеском души. Она долго была известна только как великолепная переводчица советского времени: болгарской, литовской, польской, еврейской и особенно армянской поэзии. Её очень любили в Армении. Поэзия любви и правды, утраты и немоты. Почти полная «скрытость» от читателя её стихов. Почти полвека эта гордая отшельница русской поэзии не печатала свои стихи. Она прошла загадочной тенью по русской поэзии ХХ века и лишь немногие чувствовали и понимали меру и оригинальность её дара: Анна Ахматова, её старшая подруга, Арсений Тарковский, Осип Мандельштам, Борис Пастернак, Давид Самойлов и ещё десяток-другой подлинных ценителей поэзии. И всем казалось, что Мария Петровых сознательно пряталась в свой особый мир, избегая публичности и встреч с читателями. Но это было её мучительной болью и драмой. Рядом с нами жил удивительный поэт, таинственной силы и обаяния, невероятной искренности и глубины, а мы не знали, не читали, не повторяли строки её поэзии … растерянные, переворачивающие душу слова… По воспоминаниям поэта Михаила Ландмана: «… она была женщиной, которая вызывала сильные чувства у многих соприкасавшихся с ней людей… Кстати, и у женщин тоже. И причиной этому была какая-то неуловимая внутренняя сила, обаяние личности — не только ума, а какой-то потрясающей детскости и суровости, открытости и сдержанности…». Прочитав одно, другое ее стихотворение, хочется читать еще и еще. Горечь этих строк говорит сама за себя. Страдание и преодоление — главный нерв её поэзии. Поэт Давид Самойлов, лично знавший её, говоря о стихах Петровых, вывел удивительное определение: «… нет поэта более чистого, чем Мария Сергеевна, высокогорного». Вся творчество Петровых - поэзия свободного, гордого и независимого духа. И как сказали авторы и ведущие вечера «Мы были бы неблагодарными потомками, если бы не восстановили для себя творчество этих замечательных поэтесс в «гражданских правах» и в хоть какой- то степени не познакомились с их прекрасной поэзией и фактами их удивительнейших и интереснейших биографий».

Редкая способность извлекать из небытия забытые имена и заставлять звучать в унисон с сегодняшним днем не изменила авторам и на сей раз. Зрители высоко оценили представленный им рассказ, наградив авторов продолжительными аплодисментами и цветами. Теплые благодарственные слова в адрес исполнителей высказал Ефим Кержнер, пожелав им успехов и дальнейшей плодотворной деятельности на этом поприще.

Фото Марина Закотина